Как Анатолия Эфроса в Рязани ругали

А знаете ли вы, что режиссёр легендарного Театра на Таганке, заслуженный деятель искусств РСФСР Анатолий Эфрос ставил свои ранние спектакли на сцене Рязанского театра драмы? Причём наши местные журналисты порой были о них не лучшего мнения.

Анатолий Васильевич родился 3 июля 1925 года в Харькове. Оба его родителя были по национальности евреи, и при рождении мальчик получил имя Натан Исаевич. И мать, и отец работали на авиазаводе, который в годы Великой Отечественной войны был эвакуирован за Волгу, в город Пермь. Здесь, по примеру родителей, юноша также встал к станку. Но тяга к искусству оказалась сильнее, ведь Эфрос с детства увлекался театром, читал труды Станиславского.

В эвакуации, помимо заводов, находились многие творческие коллективы столицы, в том числе и театр Моссовета. Воспользовавшись такой редкой возможностью, в 1943 году молодой человек поступил в актёрскую студию Юрия Завадского, а в 1944-м, убедившись, что театр – его призвание, перевёлся на режиссёрский факультет ГИТИСа. Он выбрал курс Николая Петрова и Марии Кнебель, прямой последовательницы Станиславского. По одной из версий, именно в это время Эфрос поменял своё имя и отчество, якобы в честь наркома просвещения А.В. Луначарского

После окончания вуза Эфрос дебютировал в 1951 году на сцене Московского дворца железнодорожников со спектаклем «Прага остается моей». Следующей работой стала пьеса «Приезжайте в Звонковое» в Московском областном драматическом театре. В этот же год 26-летнего режиссёра-постановщика распределили в Рязанский театр драмы. Здесь он и проработал целых три года, с 1951 по 1954-й. В музее театра и по сей день хранят афиши, фотографии, газетные вырезки, театральные программки и другие памятные предметы, связанные с Анатолием Эфросом.

В те годы главным режиссёром в рязанском учреждении культуры был Александр Канин – человек, пользовавшийся большим авторитетом в театральной среде, побывавший художественным руководителем порядка десяти театров по всей стране. На рязанской сцене он поставил почти все пьесы Максима Горького, и часто сам исполнял в них главные роли.

Можно предположить, что начинающий режиссёр Эфрос слегка терялся на фоне Александра Игнатьевича. Тем не менее, первую рязанскую постановку Анатолия Васильевича в 1952-м, спектакль «Собака на сене» по пьесе Лопе де Вега, рецензенты назвали «несомненной удачей театрального коллектива». Этот спектакль в общей сложности публике показали 73 раза!

Сам Анатолий Васильевич в своих мемуарах отзывается о рязанском драмтеатре и о коллегах тепло, однако отмечает, что репертуар был ему не по душе: «В Рязани были очень славные актёры, какие-то очень домашние и без претензий. Летом, во время гастрольных поездок, ловили рыбу, собирали грибы. Я ставил пьесы совсем не по своему выбору, и, наверное, если бы мне показали какой-нибудь из этих спектаклей, было бы над чем посмеяться».

В общей сложности Анатолий Эфрос поставил в Рязани семь спектаклей. В 1952 году, помимо «Собаки на сене», были ещё «Любовь Яровая» (по революционной пьесе Константина Тренева и «Девицы-красавицы» по пьесе Алексея Симукова о рабочей молодежи). В 1953 году – ещё четыре работы: «Горячее сердце» Островского, «Любовь на рассвете» Ярослава Галана, «Когда ломаются копья» Николая Погодина и «Камни в печени» советского драматурга Андрея Макаёнка. В то время, по воспоминаниям современников, были специальные «разнарядки» для театров, согласно которым большая часть спектаклей обязательно нужно быть посвящать советской жизни, рассказывать о быте и нравах рабочих, колхозников, о социалистическом строительстве.

И если «Собаку на сене», как уже говорилось выше, рязанцы встретили очень доброжелательно, то некоторым другим спектаклям Эфроса повезло меньше. «Горячее сердце» показали всего 14 раз. А вокруг «Любови Яровой» развернулась целая полемика в местной печати, при этом зацепили и режиссёра. Всё началось с того, что в рязанской газете «Сталинское знамя» вышла рецензия на постановку. Автор раскритиковал спектакль, указав на ряд его недостатков. Однако в театре, прочтя заметку, сочли критику необоснованной, и принялись обсуждать достоинства постановки прямо на открытом партийном собрании. Из уст замдиректора театра тов. Анисимовой прозвучала даже фраза касательно рецензии, что «такие тексты только мешают работать». В ответ в «Сталинском знамени» вышла уже довольно объёмная и по-настоящему разгромная статья под заголовком «Когда о самокритике только говорят…» в соавторстве главного редактора Георгия Князева и Н.Дёмкина, в которой досталось всему театру. В ней упоминают и Эфроса: «…режиссер тов. Эфрос свел все дело по существу к каламбуру… Стараясь во что бы то ни стало опровергнуть критику, тов. Эфрос договорился до того, что… стал утверждать, что «Любовь Яровая» – это спектакль всего лишь об истории сельской учительницы, происходящей на фоне революционных событий».

Такие заявления в начале 50-х годов были довольно опасны, но в итоге партия всего лишь потребовала от театра «развивать самокритику», этим и ограничились.

В 1954 году Анатолий Эфрос вернулся в столицу, поступив на службу в Центральный детский театр. В будущем ему предстояло ещё много раз выдерживать острые нападки критиков и отстаивать собственное мнение. И в этом плане можно говорить, что на рязанской сцене состоялись не только первые его шаги как режиссёра, но и первая его «закалка» его поистине боевого характера.